Это было во многом следствием объективного обстоятельства: понимание того, что государству для его успешного функционирования необходимо формирование идеологии, пришло далеко не сразу. Разумеется, это не означало, что идеологии не было вовсе, просто складывалась она стихийно. Её основой были, конечно, религиозные начала (православие, особенно почитаемые святыни и святые и так далее), но определённую роль играли и собственно патриотические установки (яркий пример – восприятие «вольностей» Великого Новгорода его жителями). Что касается Александра Невского, то составленное вскоре после его смерти житие и происходившие у места его упокоения чудеса способствовали тому, что он оставался для современников в первую очередь канонизированным подвижником.

Ситуация претерпела изменения в эпоху Ивана IV Грозного, принявшего в 1547 году царский сан в дополнение к прежнему великокняжескому. Тем самым Русское государство приобрело новый статус – царства. Это сопровождалось созданием государственной идеологии, обосновывавшей такие устремления. Именно в этом ключе имеет смысл рассматривать произошедшую на состоявшемся в тот же год церковном соборе общерусскую канонизацию сразу нескольких русских святых, среди которых был и Александр Невский.

Принятие царского венца означало одномоментное повышение авторитетности правящей династии, к которой принадлежал Иван IV. Одним из средств подтверждения её значимости было указание, во-первых, на присущую ей древность, а во-вторых, на достоинства предков коронованного царя. По приказу из Москвы в различных городах была проведена работа по описанию гробниц давно почивших Рюриковичей и внесению их имён в синодики. В них заносили в том числе представителей и представительниц боковых ветвей, а уж прямых пращуров монарха пропустить и вовсе было невозможно. Один из таких синодиков был использован в качестве аргумента перед восточными Патриархами для принятия Иваном царского титула.

Александр Невский тогда уже почитался святым, и вносить его в синодик не требовалось. А вот подчеркнуть лишний раз, что царствующий монарх – его прямой потомок, было вовсе не лишним. На это было направлено в том числе составление новых редакций жития.

Начиная с XVI века образ Александра всё чаще изображают на иконах. Как раз в год принятия Иваном IV царского титула (1547 год) в Москве произошёл пожар, в результате которого, помимо прочего, пострадали росписи усыпальницы московских правителей – Архангельского собора, вскоре после этого расписанного вновь. Имелись там и изображения князей, среди которых был и Александр Невский.

В правление Ивана Грозного активно велась летописная работа. В частности, была составлена так называемая Степенная книга, представляющая собой целостное изложение истории Руси. В её тексте, по замечанию А. В. Сиренова, «всегда есть главный герой, вокруг которого разворачивается действие», и одним из таких героев был Александр Невский, которому посвящена отдельная (восьмая) степень. Кроме того, по всему тексту памятника буквально «рассыпаны» мелкие вставки, указывающие на интерес к личности князя. Следует отметить, что житие Александра было включено и в Лицевой летописный свод, миниатюры которого представляют собой совершенно уникальные памятники.

После Смутного времени и воцарения новой династии историческая традиция почитания князя не прерывалась: в 1640 году по указу Михаила Романова были изготовлены покровы на гробницы брата и матери Александра, а около 1630 года по инициативе Патриарха Филарета в Кремле был устроен посвящённый князю храм. В день его памяти ― 23 ноября ― устраивались крестные ходы. Портрет Александра и повествование о нём были включены в «Титулярник» (1672 года). Первые Романовы заботились и о состоянии страдавшего от пожара Рождественского собора, в котором находились мощи князя. Впрочем, несмотря на то, что культ Ярославича всё больше приобретал светские черты, в его основе в течение всего допетровского периода оставалось именно церковное почитание, и он не приобрёл по-настоящему государственного характера.

В основу рубрики положены работы А. В. Сиренова, Р. А. Соколова.

Сделано это было благодаря реформам Петра Великого, в ходе которых в полной мере сложилась абсолютистская государственность, которая, говоря проще, представляла собой монархию во главе с царём, власть которого вообще ничто не ограничивало. Официальная идеология такого государства всё ещё не отказывалась от идеи божественного происхождения высшей власти. Однако она одновременно приобрела, вполне в духе идей европейского Просвещения, чётко обозначенный секулярный (светский) характер. Именно тогда почитание Александра Ярославича как святого претерпело существенные изменения: помимо духовной составляющей оно теперь стало носить и ярко выраженный светский оттенок.

Реформаторская деятельность Петра не была для государя самоцелью, каждое из преобразований имело вполне резонное практическое обоснование. Достаточно серьёзные, можно сказать, коренные перемены произошли в период его правления и в сфере деятельности Церкви, в которую первый русский император в случае нужды иногда вполне бесцеремонно вторгался. Касалось это и вопроса почитания святых.

Значительную часть своей жизни Пётр посвятил решению важной задачи, которая стояла перед страной в начале его правления, — уничтожению последствий Столбовского мирного договора 1617 года и укреплению позиций России в Балтийском регионе. Именно это было главной причиной длившейся двадцать один год Северной войны со Швецией (1700–1721 годы). Будучи человеком хорошо образованным, Пётр, разумеется, осознавал, что он, по сути, является продолжателем дел Александра Невского, ратоборствовавшего в Приневье против того же грозного врага. Имя князя как предшественника Петра не однажды звучало в церковных проповедях самых выдающихся иерархов того времени, среди которых было немало выходцев из прежней Южной Руси – современной Украины, таких, как Феофан Прокопович и Гавриил Бужинский. Впрочем, и до начала той войны царь относился к памяти князя с особым пиететом, и не случайно второй сын Петра от первого брака, родившийся в октябре 1691 года, получил имя Александр.

В 1723–1724 годах мощи Ярославича были перенесены из Владимирского Рождественского монастыря во вновь построенный «парадиз» — Санкт-Петербург — и почивали отныне в Александро-Невском монастыре, который по замыслу преобразователя должен был стать пантеоном, где находили бы упокоение виднейшие сановники государства. Для достижения этой цели государь был готов даже пренебречь последней волей своих почивших соратников. В частности, Б. П. Шереметев, умерший в 1719 году, был погребен именно здесь, несмотря на то, что завещал похоронить себя в Киево-Печерской Лавре.

Перенесение мощей было устроено таким образом, что заключительная часть этого торжественного действа пришлась на 30 августа 1724 года – третью годовщину Ништадтского мира, ставшего венцом внешнеполитической деятельности государя и давшего повод для принятия им императорского титула. В полном соответствии с церковной традицией на этот день было установлено новое празднование святому. Таким образом, светское торжество (годовщина мира) и церковное теперь совпадали.

Александр Невский стал покровителем Северной столицы, а его почитание приобрело новые черты. «Синодальному советнику, школ и типографий протектору, Троице-Сергиева монастыря архимандриту» Гавриилу (Бужинскому) было дано поручение составить службу святому, в которой делался акцент на делах Петра как наследника славы Невского героя. Вскоре служба была написана, и 13 января 1725 года Синод постановил её напечатать для рассылки во все церкви. В этот же период в церковный обиход входит и новый иконописный канон изображения Александра — в княжеских одеждах вместо прежней схимы.

В основу рубрики положены работы Р. А. Соколова.

Установившийся порядок чуть было не изменил следующий государь – юный Петр II (1727–1730 годы). Взойдя на трон благодаря содействию «полудержавного властелина» А. Д. Меншикова, он сразу стал тяготиться его опекой, тем более что «Данилыч» настаивал на женитьбе царя на собственной дочери и допекал молодого человека контролем, не позволяя ему предаваться «невинным» развлечениям: пьянству и разного рода излишествам. После опалы А. Д. Меншикова, первым признаком которой стало отсутствие царя на именинах «светлейшего» 30 августа 1725 года, было, во-первых, отменено вновь установленное празднество и оставлено лишь прежнее поминовение святого Александра – 23 ноября, а во-вторых, предписано изъять из церквей все экземпляры составленной архимандритом Гавриилом (Бужинским) (в будущем – епископом Рязанским) службы, в которой, помимо прочего, говорилось о поверженных Петром I «злоковарных мятежниках», среди которых был и отец молодого царя.

Впрочем, Петр II прожил недолго, а пришедшая ему на смену Анна Иоанновна почти сразу всё вернула на свои места: царский двор вновь перебрался из Москвы в Санкт-Петербург, а установленный с 1724 года порядок почитания Александра Невского восстановлен.

Таким образом, 30 августа окончательно утвердилось как день памяти святого князя. В 1743 году была установлена ещё одна традиция этого дня: согласно воле Елизаветы Петровны, старавшейся подчеркнуть преемственность собственной власти от отца – Петра Великого, отныне ежегодно организовывался крестный ход по Невскому проспекту, проходивший до монастыря, в котором принимали участие высокопоставленные кавалеры ордена Александра Невского. Позаботилась «дщерь Петрова» и о создании новой серебряной раки для мощей святого. Её вес составил около 1500 кг, а изготовление продолжалось в 1746–1753 годах. Сооружением этого произведения литейного и ювелирного искусства руководили Яков Штелин и Георг Христоф Грот. На саркофаге были помещены стихи М. В. Ломоносова, славящие Александра Ярославича – покровителя столицы Империи.

В правление Екатерины II (1762–1796) мощи святого были перенесены из Александро-Невской церкви, которая находилась на втором этаже построенного по проекту архитектора Д. Трезини каменного здания (на его первом этаже разместилась Благовещенская церковь, известная ныне своим некрополем, в котором погребён, в частности, А. В. Суворов) во вновь построенный Троицкий собор. В 1793 году для этого храма Г. И. Угрюмовым была написана картина «Торжественный въезд Александра Невского в город Псков после одержанной им победы над немцами». Примечательно, что первоначально живописец предполагал изобразить князя человеком взрослым, с бородой и даже сделал соответствующий эскиз, но в итоге на полотне можно увидеть совсем юного полководца, который к тому же, как считали современники, очень напоминал внука Екатерины, который позже царствовал под именем Александра I.

В продолжение этих начинаний Павел I (1796–1801) в 1797 году даровал Александро-Невскому монастырю статус Лавры, а в следующем XIX веке культ святого стал по-настоящему государственным, ведь в течение столетия три из шести государей носили его имя. Это означало что их именины (день памяти святого Александра) в те годы имели значение имперского праздника, а проводившиеся в столице в этот день крестные ходы, помимо прочего, свидетельствовали о верноподданнических чувствах.

В стране в большом количестве строились Александро-Невские храмы, многие из которых были полковыми (военными) или домовыми при государственных же учреждениях. Конечно, это должно было вызывать неприятие у тех, кто не принимал существующий строй и боролся с ним. А таких людей – революционеров – становилось всё больше.

В годы правления Александра II террористы устроили за ним настоящую охоту. Государю долгое время удавалось спасаться от покушений, и после этих событий монархически настроенные люди заказывали написание икон, строили храмы и часовни. Одна из таких часовен была возведена в ограде Летнего сада, на том месте, где Д. В. Каракозов стрелял в государя, но, к счастью, промахнулся.

Конечно, такая связь династии и церковного почитания святого Александра Невского должна была сказаться после 1917 года, когда в результате революционных событий в одночасье рухнула империя и начались гонения на религию.

В основу рубрики положены работы Р. А. Соколова.

Считалось правильным отправить «на свалку истории» и символы прежнего монархического порядка, а об отказе от ценностей религиозных излишне и упоминать: по стране прокатились волны атеистического террора, начались открытые гонения на веру.

Образ Александра Невского перестал быть привлекательным: святой, князь (то есть правитель-эксплуататор) и один из символов прежней династии. К тому же его деятельность была связана с древней историей, изучать которую в первое постреволюционное десятилетие стало занятием не модным. В 1922 году были вскрыты его мощи, изъята серебряная рака, в которой они хранились. В конце того же года мощи были переданы в Антирелигиозный музей. После этого о князе, можно сказать, забыли. О нём не выходило научных статей, не издавалось книг, ему не посвящали художественных произведений. Иная ситуация была в эмиграции, где, например, в 1927 году была издана интересная монография Н. А. Клепинина (Прага).

Ситуация в стране начала меняться с конца 1920-х годов, когда потерпел поражение в политической борьбе с И. В. Сталиным главный идеолог мировой революции Л. Д. Троцкий, после чего окончательно был взят курс на строительство социализма в отдельно взятой стране. В результате произошёл возврат к историко-патриотическому опыту этой самой страны – России.

Во второй половине 1930-х годов стали публиковаться записки К. Маркса о мировой истории (так называемые Хронологические выписки), в которых был упомянут Александр Невский и его враги – псы-рыцари. Одновременно всё более обострялось противостояние с Германией, что делало актуальным тему истории противостояния немецкому натиску на Восток, и в 1937 году в СССР была издана первая после долгого перерыва посвящённая князю статья, а ещё через год начались съёмки фильма С. М. Эйзенштейна «Александр Невский». В предвоенные годы о князе публиковалось всё больше материалов, этот поток не прервало даже заключение пакта Молотова – Риббентропа (1939 год).

В годы Великой Отечественной войны исторический пример Александра Невского, как и других национальных героев, часто использовался для воодушевления военнослужащих, поднятия боевого духа армии. В 1942 году был учреждён орден Александра Невского, которым награждались младшие командиры и средний офицерский состав.

После войны отношение к образу князя в СССР не претерпело каких-то резких перемен. Изучение его деятельности было важной составляющей патриотического воспитания, народ воспринимал его образ, вне всяких сомнений, положительно. Правда имелось одно «но», говорить о котором было не то чтобы совсем не принято, но как-то и не совсем удобно.

Коллизия заключалась в следующем. С одной стороны, Александр Невский, несомненно, входил в число наиболее известных деятелей истории Отечества. Но с другой стороны, Ярославич, как светский властитель древности, как представитель «класса феодалов», эксплуатировавшего крестьянство, не мог быть до конца положительным героем, несмотря ни на какие воинские подвиги и дипломатические заслуги. Потому в описаниях деятельности князя часто где-то в серединке текста содержались как бы затерянные сакраментальные фразы о том, что, дескать, Ярославич хотя и вёл «внешнюю политику, соответствующую интересам объединения Руси», но в то же время «вооружённой силой подавлял всякие народные выступления». Однако внимание на этом аспекте, конечно, не акцентировалось. Более того, появились первые памятники князю в 1957–1960 годах. Академией наук осуществлена комплексная экспедиция по уточнению места Ледового побоища, в Ленинграде в 1952 году площади перед Лаврой вернули имя полководца, в его честь в разные годы в Северной столице были названы мост и станция метро.

Однако особенно востребованным исторический опыт Александра оказался после краха Советского Союза. Не будучи напрямую связан с утратившей актуальность идеологией, он был одновременно одним из символов и России дореволюционной, и советской эпохи. Потому его образ положительно воспринимается сторонниками различных политических пристрастий, а значит, помогает консолидировать общество.

В основу рубрики положены работы Р. А. Соколова.