Да о чём говорить! Даже многие учёные-историки, понимая, что «киношный» князь с реальным правителем XIII века имеет мало общего, по крайне мере внешность Александра представляют именно такой, какой её «увидел» всемирно известный режиссёр.

Появление картины в предвоенную эпоху означало идеологическую реабилитацию национального героя, до той поры находившегося в забвении. К тому моменту такое забвение становилось уже довольно странным, ведь власть отказалась от идеи перманентной революции и осуществила поворот в сторону строительства социализма в отдельно взятой стране, что подразумевало возвращение к идущим от дореволюционного времени патриотическим идеалам. Вновь актуальными стали примеры героев прошлого (Дмитрий Донской, К. Минин, князь Д. М. Пожарский и другие). Были изданы «Хронологические выписки» К. Маркса, в которых противники Александра Невского, с которыми он скрестил меч на льду Чудского озера, именовались «псами-рыцарями», «прохвостами» и вообще были представлены в самом неприглядном виде. Наконец, в 1937–1938 годах ситуация изменилась: были опубликованы несколько научно-популярных и художественных произведений о деятельности князя, началось обсуждение сценария и, наконец, вышел фильм.

В центре его сюжета – противостояние с немецким Тевтонским орденом. Разумеется, так было не случайно: в большинстве работ по данной теме, выходивших тогда, главное внимание уделялось именно этому аспекту деятельности князя. Причина тому в первую очередь политическая – растущие захватнические амбиции гитлеровской Германии. Потому с самого начала, в самом первом варианте сценария, носившем название «Русь», внимание оказалось сосредоточено на борьбе против немецкой агрессии.

События XIII века должны были вызывать у зрителя ассоциации с тем, что происходило в современных условиях, тем более что нацисты сами давали для этого обильную пищу, уничтожая в Испании мирное население, например, во время бомбардировки Герники 26 апреля 1937 года. С. М. Эйзенштейн считал одной из своих задач проведение в фильме прямых параллелей между рыцарями-крестоносцами и нацистами, действовавшими в реалиях второй половины 1930-х годов.

Это действительно нашло отражение в фильме в нескольких характерных моментах (неслучайно современный историк И. Н. Данилевский весьма остроумно озаглавил собственную посвящённую картине статью «Кино и немцы»). «Германская» тематика обозначена уже в одной из первых сцен, где было сказано о том, что главный враг Руси в тот период – не монголы, от которых возможно откупиться данью, а немцы, желавшие полного порабощения страны. Именно об этом говорит князь одному из своих приближённых в сокровенной беседе («Опаснее татарина враг есть… Ближе… Злее…»). Жестокости, творимые в Пскове захватчиками, показывали бессмысленную свирепость завоевателей. Следует отметить, что данный сюжет вызвал критику у историков-специалистов ещё при обсуждении сценария, но всё же вошёл, хоть и в несколько изменённом виде в итоговый вариант. Особенное впечатление на зрителя производит расправа над беззащитными детьми, которых рыцарь безжалостно бросает в костёр. Конечно, данный приём был очень удачен с художественной точки зрения для создания резко негативного образа завоевателей.

Очень успешным оказалось и подмеченное В. Э. Мейерхольдом изначальное разделение положительных (русских ратников) и отрицательных (немецких рыцарей) персонажей с помощью цвета костюмов (чёрные и белые соответственно). Это, по его мнению, было особенно важным, поскольку позволило создать понятную и волне логичную картину сражения. Для того чтобы сформировать более чёткое соответствие между рыцарями-захватчиками XIII века и адептами фашизма XX столетия, С. М. Эйзенштейн ввёл краткий эпизод, в котором один из орденских братьев (актёр чисто «арийского» типажа), снимая с головы шлем, наверху которого имеется изображение ладони, как бы отдаёт нацистское приветствие. Ещё один персонаж – не менее «арийский» католический епископ – показан в митре, на которой в несколько стилизованном виде изображена свастика. Добавим к этому и то, что в уста Александра, скорбящего по убитому другу Домашу, вкладывается произнесённое в адрес ненавистных врагов слово «псы», явно пересекающееся с приведённой выше характеристикой К. Маркса.

В основу рубрики положены документы РГАЛИ, работы Ю. В. Кривошеева, Р. А. Соколова.

В частности, об этом свидетельствует то, что в киноленте практически отсутствует духовенство, в то время как в древности роль религии, разумеется, была исключительной. Кстати, на этот «огрех» режиссёру позже указывали в письмах зрители, а также авторы некоторых вопросов-записок на творческих встречах. Тем не менее, следует подчеркнуть, что в фильме не найти пренебрежительного отношения к святыням Православия, которое имелось в прежних работах С. М. Эйзенштейна. По всей видимости, в этом смысле должны были сыграть свою роль новые тенденции в интерпретации истории Церкви, связанные в том числе с запрещением в 1936 году пьесы «Богатыри» Демьяна Бедного, в которой былинные герои и приближённые Владимира Святого были представлены в крайне неприглядном виде, а в акте Крещения Руси (988 года) автор отказывался видеть хоть какое-то историческое значение. Такой подход уже не отвечал новым идеологическим трактовкам. Совсем скоро после этого (в 1937 году) была издана научная статья С. В. Бахрушина, впервые в советской историографии обосновавшая положительную роль принятия Русью христианства.

Вполне в духе таких веяний С. М. Эйзенштейн с самого начала планировал вывести в одном небольшом эпизоде (триумфальный въезд во Псков) встречающее с почётом князя духовенство. Об этом весьма красноречиво говорят сделанные им наброски будущих кадров.

Одновременно создатели фильма постарались затушевать значение Александра Невского как православного святого. Так, объясняя исполнителю главной роли Н. К. Черкасову собственный замысел, режиссёр говорил о том, что «прозвище “святого”, с которым Александр Невский в своё время вошёл в историю, необходимо раскрыть в качестве превосходной степени таких эпитетов как “удалой”, “храбрый”, “мудрый”». Н. К. Черкасов во многом это воспринял и не раз в интервью упоминал, что стремился «снять с Александра “святой лик”».

Представлена в фильме и господствующая в те годы убеждённость, будто грядущая война будет вестись на территории врага. Свидетельство тому – план битвы, предложенный Александром Невским: «Не умеешь на чужой земле биться – нечего делать и на отчине!», – даёт он жёсткий ответ на сомнения, высказанные в этом смысле ещё одним героем картины Буслаем (имя персонажа взято из былинного эпоса).

Один из режиссёрских ходов в какой-то мере повлиял на последующие выводы историков непосредственно о ходе Ледовой битвы. Дело в том, что в литературе на долгие годы закрепилось неверное утверждение, согласно которому в сражении со стороны русских был применён засадный полк, решивший исход сечи. Некоторые авторы отмечали, что отправной точкой для этого заблуждения стала опубликованная как раз в это время (1938 год) работа А. И. Козаченко. Однако справедливости ради, стоит отметить, что определённая доля «вины» в этом отношении ложится и на фильм С. М. Эйзенштейна, благодаря которому, по словам современного режиссёра В. В. Фокина, образ Александра Невского «в нашем понимании, в понимании людей» «слился», «совпал» с образом, созданным Н. С. Черкасовым. Помимо прочего актёр устами своего героя представил зрителю план боя, его схему, где фигурировал засадный полк. Соответственно, этот эпизод вполне мог способствовать тому, что данная гипотеза прижилась в военно-исторической литературе и даже проникла в учебные пособия.

Впрочем, о наличии/отсутствии засадного полка вспоминают не часто, а вот упрёк по поводу ещё одного «огреха» приобрёл буквально хрестоматийный характер, и только ленивый не высказал его в адрес С. М. Эйзенштейна. Речь идёт о том, что фраза, которой заканчивается лента – «Кто с мечом к нам войдёт – от меча и погибнет!» – на самом деле отсутствует в источниках. Однако было бы нелепо искать в этом какой-то скрытый умысел, обман. Просто художественное средство – слово – оказалось настолько сильным, настолько точно воплотило умонастроение эпохи, что стало считаться аутентичным. Примеров подобного рода история знает немало (особенно показательный случай – мнимое отравление Моцарта его коллегой Сальери, устойчивую легенду о котором породил гений А. С. Пушкина). Мастером создания подобных легенд был и С. М. Эйзенштейн (вспомним штурм Зимнего дворца в его картине «Октябрь», кадры которого и сейчас многие считают документальными). Действительно, вряд ли князь произносил дословно именно такое изречение, но нечто подобное, вне всяких сомнений, современники из его уст могли услышать. Однако ещё более важно то, что данное евангельское утверждение правильно по своей сути, и доказать это ещё раз народу нашей страны предстояло совсем скоро после выхода фильма на экраны.

В основу рубрики положены документы РГАЛИ, работы Ю. В. Кривошеева, Р. А. Соколова.

Хотя стоит отметить, что уже вскоре после смерти С.М. Эйзенштейна предполагалось заново снять фильмы об Александре Невском (предполагавшийся режиссёр – В. Петров), однако эти планы реализованы не были. Основное отличие сюжета в том, что в новой картине он охватывает намного более широкий отрезок жизни полководца, хотя в нём почти полностью отсутствуют батальные сцены. На основе главного источника о жизни Ярославича – «Жития» – ведётся повествование о его судьбе, наполненное почти философским смыслом.

Теперь в ленте намного более чётко была представлена роль религии в жизни человека того времени. Горячо молится и сам князь. Более того, создатели ленты посчитали возможным ввести в сюжет и некоторые моменты мистического свойства, даже отсутствующие в источниках (в частности, герои фильма не однажды борются с бесами, одного из которых приближённый князя Пелгусий даже умудрился уязвить топором, самому князю является некий старец, готовивший его к кончине в Городце и так далее).

Собственно говоря, фильм (и это отражено в его названии) представляет собой художественную экранизацию источника – «Жития». Сделать это позволила изменившаяся в стране обстановка, связанная с переменой отношения власти к Церкви. Фактически Александр Невский в ленте представлен в присущей ему столетиями, но затушёванной в советское время ипостаси – святого благоверного князя.

Житие было во многом положено и в основу сценария ещё одного художественного фильма, вышедшего на экраны в 2008 году. При этом сценарист В. Вардунас и режиссёр И. Калёнов постарались использовать и другие источники, имеющиеся в распоряжении исследователей, а также историческую литературу. В результате создателям картины удалось снять весьма правдивую, увлекательную ленту, в которой Александр Невский хоть и сугубо положительный персонаж, радеющий об общем деле и своей стране, но всё же производит впечатление живого человека, ошибающегося, сомневающегося, любящего, не всегда уверенного в себе. Данью же реалиям сегодняшнего дня стал «экшн» и кровавые подробности сражений. В центр внимания кинематографистов на этот раз попала ещё одна великая битва князя – на Неве (1240 год), вокруг которой и выстраивается сюжетная линия. Можно сказать, что определённое влияние картины С.М. Эйзенштейна сказалось и здесь, ведь попытка переснять после него Ледовое побоище была бы слишком самонадеянной, вероятно, поэтому авторы и сосредоточили внимание на другом выдающемся бое.

Разговор по поводу современных фильмов об Александре не был бы полным без упоминания документальных работ. В последние годы их выходит достаточно много, но среди прочих особенно примечательна картина, созданная режиссёром-документалистом П.Я. Солдатенковым. Уже одно её название завораживает – «Вечное время Александра Невского». Здесь показаны место исторической памяти о князе в сознании наших современников, их представления о роли князя в формировании российской идентичности.

Главные герои – студенты Санкт-Петербургского государственного института кино и телевидения, старающиеся выяснить, кем является святой князь для людей, живущих рядом с нами. В картине есть и художественный элемент, поскольку в ней представлены как некоторая иллюстрация бытовые сюжеты из жизни Александра. Но актёр, снимавшийся в них, как подчёркивал сам режиссёр, не играл роль, а создавал образ. Нашлось место в ленте и дискуссии историков-профессионалов.

Подводя итог, можно сказать, что феномен Александра Невского, не однажды привлекавший к себе внимание кинематографистов, всякий раз воплощался на экране с учётом реалий современности. Наверное, в этом есть определённый резон, поскольку произведение искусства, тем более киноискусства, неизбежно несёт в себе влияние времени, так сказать, дух эпохи.

В основу рубрики положены работы Р. А. Соколова.

Следует отметить, что его согласие на участие в этом проекте режиссёр получил далеко не просто: ему пришлось изначально принять выдвинутые музыкантом условия. По большому счёту их суть заключалась в уважении к собственному труду и праве на свободное решение поставленных творческих задач.

Первоначально предполагалось, что некоторые из музыкальных тем будут иметь практически аутентичный характер. То есть, например, орган во время католического богослужения должен был исполнять действительно средневековую мелодию. Была даже проведена некоторая работа в нотных отделах библиотек. Однако на деле оказалось, что музыка с тех далеких времён претерпела слишком большую эволюцию, и добиться с её помощью нужных эмоций у зрителя просто невозможно. «Потому, – отмечал С.С. Покофьев, – представлялось более “выгодным” дать её не в том виде, в котором она действительно звучала во времена Ледового побоища, а в том, в каком мы сейчас её воображаем». Речь шла о том, чтобы «остроумно обмануть слушателя», заставив его воспринимать как древние современные, стилизованные под старину мелодии. Композитор смело использовал имеющиеся возможности тогдашней звукозаписывающей техники: он экспериментировал с записью на несколько микрофонов, с микшированием и так далее. Это позволяло достичь желаемого эффекта.

Добиваясь максимально возможного результата, маэстро был крайне требователен к музыкантам. Иногда с такой требовательностью и даже резкостью приходилось считаться и самому С.М. Эйзенштейну. Однажды С.С. Прокофьев, дважды просмотрев отснятый эпизод одного из боёв, раздраженно сказал: «Довольно! Я не чувствую здесь ритма. Это сбивает, и у меня ничего не выходит». Режиссёр попробовал объяснить, что этот «кусок требует ещё некоторых подчисток». Но собеседник и слушать ничего не хотел: «Когда ты окончательно отшлифуешь его, тогда и показывай мне». Впрочем, это был лишь эпизод, и позже С.С. Прокофьев всегда с теплотой вспоминал дни работы над картиной «Александр Невский» и сотрудничество с С.М. Эйзенштейном, уделявшим «музыкальной части» совершенно особенное внимание. Режиссёр непременно присутствовал при записи звука на плёнку, неизменно вносил свои замечания, а иногда шёл и на то, чтобы подкорректировать монтаж уже отснятого материала с целью сохранения целостности музыкального отрывка.

Тема борьбы Руси с крестоносным натиском чрезвычайно увлекла С.С. Прокофьева. После выхода картины на экраны он переработал подготовленный для неё материал и на его основе создал кантату «Александр Невский», первое исполнение которой состоялось 17 мая 1939 года. Кантата стала первым в мире столь значительным по монументальности произведением, созданным на основе музыки для кино. Продолжилось сотрудничество композитора с режиссёром и в дальнейшем, плодом их совместного творчества стал фильм «Иван Грозный», работа над которым велась уже в годы Великой Отечественной войны.

В основу рубрики положены документы РГАЛИ, воспоминания С.С. Прокофьева, С.М. Эйзенштейна, Б.А. Вольского, работы И.В. Нестьева, Ю.В. Кривошеева, Р.А. Соколова.