Необходимость исторических «штудий» понимала и власть: в 1672 году был даже создан Записной приказ, главной задачей которого стала организация написания обобщающего исторического труда. Но и это начинание не увенчалось успехом. Применительно к древности, и в частности к XIII веку, полезность всех этих трудов оказалось ещё меньшей. Во-первых, их составители видели своей задачей лишь обобщение текстов летописей и других источников; во-вторых, собственно об Александре Невском содержащиеся в них сведения крайне эпизодичны, но самое главное – ни одна из этих работ не была выдержана в духе научно обоснованного повествования.  

Именно потому начать разговор об изучении историками феномена Александра Невского неминуемо придётся с весьма банальной и очевидной фразы о том, что Россия очень многим обязана Петру I, со времён которого жизнь страны коренным образом переменилась. Казалось бы, ну при чём здесь исследования об Александре Невском? Ответ на этот вопрос очень прост: именно первый Российский император положил начало систематическому развитию отечественной науки, и наука историческая не стала исключением. 

Справедливости ради следует подчеркнуть, что плоды усилий Петра в случае с организацией изысканий в области русских древностей стали видны не сразу, а немного позже, поскольку даже привлекавшие европейских учёных высокие оклады для поиска специалистов-историков Руси не годились. В Европе их просто не было. Однако, уже начиная с 1730-х годов можно говорить о том, что историческая наука, направленная на изыскания в сфере отечественной истории, сформировалась. 

Одним из первых её представителей стал Г. Ф. Миллер (1705–1783 годы). Этот немецкий по происхождению учёный был настоящим русским человеком, искренне полюбившим свою новую Родину и преданно ей служившим. В отличие от других учёных-немцев, он удосужился выучить русский язык, прекрасно разбирался в палеографии, самостоятельно читал источники (в том числе летописи) и стремился делиться знаниями с молодыми коллегами, то есть имел учеников. Заслуги Г. Ф. Миллера огромны (в частности, именно он стал основателем отечественной дипломатики); даже простое перечисление его достижений невозможно вместить в объём блока, поэтому скажем лишь о главном для нас сейчас: перу именно этого учёного принадлежит первый труд, посвящённый непосредственно нашему герою. Это была статья с витиеватым (в лучших традициях XVIII века) заголовком «Жизнь святого Александра Невского. Составлено из русских неопубликованных известий, подтверждённых свидетельствами иностранных историописателей». Она была издана в столичном журнале «Sammlung russischer Geschichte» (выходил на немецком языке в Санкт-Петербурге). Интересно, что этот текст до сих пор не переведён полностью на русский и вообще редко привлекает внимание историков. А жаль… 

В труде Г. Ф. Миллера рассмотрены вопросы, некоторые из которых и в наши дни волнуют историков. Например, почему в шведских источниках отсутствует сообщение о Невской битве, и можно ли в связи с этим доверять русским известиям? 

«Сомневаться в достоверности этого рассказа об экспедиции не приходится, несмотря даже на молчание шведских и ливонских хронистов, поскольку неизвестный автор [Жития Александра] утверждает, будто узнал обо всех обстоятельствах её из собственных уст великого князя». 

Не смущало Г. Ф. Миллера и сообщение о решительном отказе князя от сотрудничества с Римом. 

«Доподлинно неизвестно, искал ли тогдашний папа Римский соединения греческой и римской церквей или даже требовал, чтобы великий князь со всеми подданными перешёл в римско-католическую конфессию. Одно лишь ясно, что великий князь полностью дезавуировал все устремления прибывших папских легатов и ни в коем случае терпеть от них поучения не собирался». 

Решительным и постоянным оппонентом Г. Ф. Миллера во многих вопросах русской истории был М. В. Ломоносов. Главным предметом их споров стало начало Российской государственности, которую в ту эпоху связывали с так называемым призванием варягов и конкретно с родоначальником династии Рюриком. Об Александре Невском М. В. Ломоносов тоже писал, но о полемике между ними по этому поводу ничего не известно. Да и едва ли у учёных здесь имелись расхождения, поскольку второй из них в своих научно-исторических трудах об Александре просто не успел толком написать что-то сколько-нибудь значительное. Практически в нашем распоряжении имеется лишь один абзац справочно-учебной книги «Российский летописец» (приводится ниже). В противоположность этому, в публицистических и литературных работах М. В. Ломоносова имя князя встречается часто, но собственно к исторической науке это отношения не имеет, хотя в современных трудах довольно часто анализ исторических взглядов энциклопедиста делается на основе его художественных текстов. Это, разумеется, является искусственно созданным парадоксом. 

«Александр Ярославич Невской, будучи на княжении новгородском, храбро побеждал шведов и ливонских немцев, напавших на Великий Новгород. По смерти отца своего призван в Орду, где Батый, удивясь его красоте, дородству и мужеству, с честию отпустил на великое княжение Владимирское, о котором меньшие его братья, Святослав и Михайло Ярославичи, между собою спорили. По четвертом хождении в Орду, на возвратном пути, постригшись, преставился». 

Автором ещё одного созданного в XVIII веке труда – «Истории Российской» – стал В. Н. Татищев. Он был настоящим «птенцом гнезда Петрова», лично знал императора, занимал ряд важных административных должностей и имел хобби – составление упомянутого многотомного произведения. В нём довольно много известий, которые более нигде не встречаются, и это порождает весьма обоснованные и серьёзные сомнения в их достоверности. В случае с Александром такими «уникальными» подробностями стала дата его рождения, имя супруги и якобы имевшая место его жалоба хану на брата Андрея, о которой, повторим, не упоминает ни одна летопись. 

«Того же году (1220) родися князю Ярославу сын Александр маия 30-го дня». 

«Того же лета (1239) в Новеграде женися князь Александр Ярославич, внук Всеволож, у Полоцкого князя у Брячислава, поят (взяв) княжну Параскевию». 

«Жаловася Александр на брата своего великого князя Андрея, яко сольстив (обманув) хана, взя великое княжение под ним, яко старейшим, и грады отческие ему поймал (от него отнял), и выходы (дань) и тамги (налоги) хану платит не сполна». 

В основу рубрики положены работы Р. А Соколова, Ф. Б. Шенка.

Важную роль сыграл и выход в свет многотомной «Истории Государства Российского» Н. М. Карамзина (1766–1826), в которой научная безупречность сочеталась с прекрасным литературным языком, делавшим этот труд доступным широкому читателю (А. С. Пушкин: «Древняя Россия, казалось, найдена Карамзиным, как Америка — Коломбом»). Наверное, не имеет смысла приводить комплиментарные отзывы автора об Александре (призываем поверить, что их достаточно и авторы сайта полностью с ними согласны). Вместо этого отметим, что Н. М. Карамзин умудрился ещё больше запутать вопрос о количестве браков Александра и именах/имени его жён/жены, хотя, в отличие от В. Н. Татищева, он пытался опереться на источник: надписи на гробницах Владимирского Княгинина монастыря. Понимая, что в начале XIX века тексты, нанесённые на надгробия, были, конечно, далеко не в первозданном виде, всё же имеет смысл полностью привести слова об этом Н. М. Карамзина: и одновременно порекомендовать изучить вопрос дополнительно, обратившись к статье А. В. Сиренова (см. книжную полку). 

«Там (в соборе монастыря) стоят три гроба: первый (как означено в надписях) великия княгини Александры, супруги благовернаго князя Александра Невскаго; вторый дщери его княжны Евдокеи; а третий (на левой стороне) благоверныя княгини Вассы, вторыя супруги Александра Невскаго». 

Важнейшей вехой в развитии отечественной историографии стал выход концептуального обобщающего труда С. М. Соловьёва, на протяжении двадцати девяти лет опубликовавшего 29 томов «Истории России с древнейших времён». Отметим, что историк с доверием отнёсся к известию В. Н. Татищева о мнимой жалобе 1252 года, но тщательное изучение материала всё же позволило ему сделать следующий общий вывод: 

«Соблюдение Русской земли от беды на востоке, знаменательные подвиги за веру и землю на западе доставили Александру славную память на Руси, сделали его самым видным историческим лицом в нашей древней истории – от Мономаха до Донского».  

Один из ближайших учеников С. М. Соловьёва и его преемник по кафедре русской истории в Московском университете В. О. Ключевский стал символом исторической науки предреволюционного периода. Его «Курс русской истории» и до настоящего дня – настольная книга любого специалиста. Иногда в адрес учёного бросают упрёк: дескать, либерально был настроен, потому Александра упомянул всего несколько раз. 

Имя князя в томах «Курса» действительно почти не встречается. Но причина в том, что сам этот труд носит обобщающий, концептуальный характер. В нём говорится о движущих причинах исторического процесса и гораздо меньше – о конкретных лицах. И всё же об Александре В. О. Ключевский не забыл. 

«В опустошённом общественном сознании (второй половины XIII – начала XIV веков) оставалось место только инстинктам самосохранения и захвата. Только образ Александра Невского несколько прикрывал ужас одичания и братского озлобления, слишком часто прорывавшегося в среде русских правителей, родных или двоюродных братьев, дядей и племянников». 

В основу рубрики положены работы И. О. Сурминой, Р. А. Соколова. 

Автором наиболее выдающегося из них стал приверженец евразийского движения Н. А. Клепинин, книга которого увидела свет в Париже в 1927 году и была много раз переиздана в России после 1991 года. 

«Перед святым Александром (в 1247 году) был путь прямой героической борьбы, надежда победы или героической смерти. Но святой Александр отверг этот путь. Он поехал к хану. 

Здесь сказался его реализм. Если бы у него была сила, он пошёл бы на хана, как шёл на шведов. Но твёрдым и свободным взглядом он видел и знал, что нет силы и нет возможности победить. И он смирился. 

Для средневекового рыцаря это было бы концом славы. Трубадур не стал бы слагать песен в честь рыцаря, пошедшего на унизительный шаг. Но святой Александр не был рыцарем. Он был православным князем. И в этом унижении себя, склонении перед силой жизни — Божией волею — был больший подвиг, чем славная смерть. Народ особым чутьём, быть может, не сразу и не вдруг понял святого Александра. Он прославил его ещё задолго до канонизации, и трудно сказать, что больше привлекло к нему любовь народа, победы ли на Неве или эта поездка на унижение». 

Обращался к теме политического курса Александра Невского и Г. В. Вернадский, ставший основателем научной школы изучения российской истории в США. Его внимание привлекло сочетание военного отпора крестоносной агрессии и вынужденного подчинения Орде. Г. В. Вернадский, по сути, ввёл историософское понятие о Выборе Александра Невского. 

«Предстояло выбирать между Востоком и Западом. Двое сильнейших русских князей этого времени сделали выбор по-разному. Даниил Галицкий выбрал Запад и с его помощью попытался вести борьбу против Востока. 

Александр Невский выбрал Восток и под его защитою решил отбиваться от Запада». 

«Историческая задача, стоявшая перед Александром, была двояка: защитить границы Руси от нападений латинского Запада и укрепить национальное самосознание внутри границ. 

Для решения той и другой задачи нужно было отчётливо сознавать и глубоко чувствовать – инстинктом, нутром, так сказать, – исторический смысл своеобразия русской культуры – Православие. 

Спасение Православной веры и было основным камнем политической системы Александра. Православие для него не на словах, а на деле было – “столп и утверждение истины”». 

«Два подвига Александра Невского – подвиг брани на Западе и подвиг смирения на Востоке – имели одну цель: сохранение православия как нравственно-политической силы русского народа. 

Цель эта была достигнута: возрастание русского православного царства совершилось на почве, уготованной Александром. Племя Александра построило Московскую державу. 

Когда исполнились времена и сроки, когда Русь набрала сил, а Орда, наоборот – измельчала, ослабла и обессилела, тогда стала уже ненужною Александрова политика подчинения Орде: Православное Царство могло быть воздвигнуто прямо и открыто, Православный стяг поднят без опасений. 

Тогда политика Александра Невского естественно должна была превратиться в политику Дмитрия Донского». 

В СССР же обращение к образу Александра было в первую очередь связано с возвращением традиционных патриотических ценностей. К тому же после 1933 года обострялось политическое противостояние с фашистской Германией, идеологи которой напрямую называли себя преемниками «тевтонского духа», главных носителей которого – рыцарей – Александр, как известно, отправил в 1242 году под лёд Чудского озера, и историки конца 1930-х годов об этом не забывали. Отметил это в 1937 году и А. И. Козаченко – автор первой после 1917 года статьи, посвящённой непосредственно князю. 

«695 лет назад германские рыцари впервые пытались захватить русские земли. Захватчики тогда получили такой сокрушительный удар, что после этого в продолжение нескольких столетий не смели сунуться в пределы земель русского народа. 

Об этом замечательном историческом уроке следует почаще вспоминать германским фашистам». 

Во время Великой Отечественной войны публикации о князе и русской истории вообще в большинстве своём имели конкретную и очень благородную цель – поддержание боевого духа Красной армии, ведшей тяжелейшую и самую справедливую в истории войну. Собственно научным изысканиям здесь оставалось не так много места. Но после Победы жизнь пошла своим чередом, и исследования были продолжены. При этом обнаружился один весьма примечательный момент: Александр, будучи правителем, оставался представителем «класса феодалов», и этого не могли изменить никакие его победы. Потому в описаниях его деятельности зачастую (но не явно, а где-то в серединке текста) имелись посвящённые этому фразы. Не стал исключением и соответствующий том «Очерков истории СССР периода феодализма» (автор раздела – В. Т. Пашуто), в котором комплименты в адрес Ярославича сочетались с именно такого рода оговоркой. 

«…Умелая политика Александра Ярославича способствовала урегулированию внутриполитической проблемы междукняжеских отношений и значительному упрочению великокняжеской власти в стране…» 

«…князь Александр вооружённой силой подавлял всякие народные выступления». (В данном случае имеется в виду выступление новгородцев 1255 года.) 

В основу рубрики положены работы Р. А Соколова. 

Иногда это было следствием несогласия общества с ценностями, которые эти герои защищали при жизни (например, революционные), а иногда с прямыми спекуляциями и клеветой тех, кто пытался прославиться на очернительстве (последнее в наибольшей степени коснулось Великой Отечественной войны). Однако была и ещё одна сугубо позитивная составляющая: снятие цензуры позволило учёным спокойно и вдумчиво разобраться в вопросах, обсуждение которых ранее не допускалось. 

Применительно к Александру Невскому речь шла о переоценке выбранного им курса: «меч – Западу, мир – Востоку» (формулировка Ю. К. Бегунова). Книги и Интернет наполнены текстами в духе альтернативных подходов, авторы которых, не утруждая себя работой с источниками, предлагают собственные фантастические трактовки. Сознательно оставляя в стороне суждения упражняющихся на ниве исторической науки неспециалистов, приведём высказывания о князе скептически настроенных профессионалов. 

Начало переоценке роли Александра в российской истории положила публикация книги английского учёного Дж. Феннела, который вновь воскресил версию В. Н. Татищева о жалобе и засомневался в необходимости столь бескомпромиссного сопротивления Западной угрозе, ведь, по его мнению, главным было – отбиться от Орды. 

«Александр не сделал ничего, чтобы поддержать […] дух сопротивления Золотой орде. Требуется беспредельная щедрость сердца, чтобы назвать его политику самоотверженной». 

Среди отечественных историков – сторонников подхода Дж. Феннела наибольшим авторитетом заслуженно пользуется И. Н. Данилевский, относящийся к Александру и его наследию с ещё большим скепсисом. 

«[Александр –] реальный сын своего времени, хитрый, властолюбивый и жестокий правитель, всеми силами старавшийся сначала заполучить, а потом удержать титул великого князя. Он, видимо, был одним из первых русских князей, который в годы ордынского нашествия понял простую истину: помогая Орде грабить и угнетать свой народ, можно получить кое-какие выгоды для себя». 

Стал ли подобный подход, который разделяют и некоторые другие исследователи общепринятым? На этот вопрос следует дать однозначно отрицательный ответ. Среди учёных-историков он скорее исключение, которое, как известно, лишь подтверждает правило. В подтверждение можно было бы привести огромное число цитат, но ограничимся лишь одной, вышедшей из-под пера одного из ведущих специалистов по истории русского средневековья – московского историка В. А. Кучкина. 

«Обеспечение границ, сохранение целостности территории, заботы о городском и сельском населении Руси – вот главные черты деятельности князя Александра в тот критический период русской истории. И если говорить об Александре кратко, то можно сказать о нём словами летописца XIII века: “потрудися за Новъгородъ и за всю Руськую землю”». 

В основу рубрики положены работы Р. А Соколова.