Суть этого порядка заключалась в том, что глава Русской Церкви — митрополит Киевский — рукополагался Патриархом из представителей греческого духовенства, без учёта пожеланий кого-либо из русских князей. Прибыв на Русь и выполняя своё пастырское служение, митрополит, разумеется, тщательно следил и за соблюдением интересов самого Патриарха, которому непосредственно был подчинён. Главная сложность здесь заключалась в том, что сам Вселенский Патриарх, в свою очередь, находился под сильным политическим давлением византийского императора, с чем русские управители не всегда были готовы мириться, ведь Русские земли по своей площади превосходили весь Константинопольский Патриархат. 

Первая попытка поменять ситуацию была сделана уже самим Ярославом Мудрым, который в 1051 году в ходе «размиренья» с Византией способствовал поставлению без визита в Царьград, а лишь по решению местных  епископов, первого русского по происхождению митрополита Илариона — автора знаменитого «Слова о законе и благодати». Впрочем, уже через несколько лет (после смерти Ярослава) прежняя практика восстановилась в полном объёме.

Управление Русской Церковью было весьма централизованно и подразумевало подчинение митрополиту, главная резиденция которого до самого конца XIII века оставалась в Киеве. Тем самым подчеркивалось сложившееся духовное единство Руси, земли которой управлялись разными князьями, но народ ощущал свою общность, которая всегда оказывалась выше временных конфликтов. Каждый из архиереев (за исключением новгородского, о котором особый разговор) назначался по воле самого митрополита. Епархий на Руси было не так много, и все они многократно превосходили территории, которые окормляли епископы в Греции. Первоначально на всём огромном пространстве Руси создано было лишь около восьми епархий, да ещё столько же открыто было до прихода полчищ Батыя. В частности, до начала XIII века вся Северо-Восточная Русь, унаследовавшая влияние от Киева и ставшая в будущем сердцевиной Российского государства, находилась в подчинении у одного лишь Ростовского епископа. Значительная по площади часть территории современной Беларуси в церковном отношении управлялась Полоцким епископом, авторитет которого подкреплялся силой местных князей, к роду которых, напомним, принадлежала супруга Александра Невского (существовала также Туровская епархия). 

Появление новых кафедр затруднялось, с одной стороны, стремлением митрополита сохранить существовавший порядок вещей для простоты управления, а с другой, оно встречало противодействие со стороны других епископов. В научной литературе можно встретить утверждения, что вызвано это было их боязнью потерять собственные доходы — от уменьшения подвластной территории. Не сбрасывая со счетов данное обстоятельство, всё же следует подчеркнуть, что главным здесь было другое, а именно политическое противостояние городов-земель: открытие кафедры резко увеличивало политический престиж города. Потому, например, новгородцы веками были против организации собственного церковного управления Псковом, а Ростов не приветствовал создание кафедры во Владимире-на-Клязьме, которое всё-таки свершилось в 1214 году в ходе усобицы сыновей Всеволода Большое Гнездо. 

Кстати, возвышение Владимира с его церковной самостоятельностью увязывал ещё Андрей Боголюбский, добивавшийся от Патриарха учреждения в этом городе центра второй отдельной от Киева митрополии. Надо ли говорить, что Константинополь, свято соблюдавший собственные интересы, не мог согласиться с такой инициативой, граничившей с посягательством на его устоявшиеся прерогативы. А основа этой прерогативы — контроль над единственным митрополитом, резиденция которого — Киев. Что касается подчинённых последнему архиереев, то ими могли быть и русские, и этнические греки. Многие из епископов были выходцами из Киево-Печерского монастыря, что еще в большей степени сплачивало духовное единство русских земель. 

Конечно, каждый из архиереев вынужден был в той или иной степени считаться с политическим курсом тех княжений, в которых находились их кафедры. Но при этом неправильным будет представлять ситуацию так, что епископ оказывался сугубо подчинённым лицом по отношению к князю. Всё было гораздо сложнее. Дело в том, что власть самого князя в древности не была монархической. Она сильно зависела от воли общинников, то есть простых свободных людей, составлявших подавляющее большинство населения каждой земли-княжения. А воля эта находила своё выражение в народном собрании — вече. И хотя, конечно же, решения веча во многом определялись позицией верхов городской общины, но тем не менее решающее слово всегда оставалось за народом. Наиболее выражена эта тенденция была в Новгороде, где кандидаты в архиепископы с середины XII века вообще избирались на вече. 

В основу рубрики положены работы Е.Е. Голубинского, М.Д. Приселкова, А.В. Карташева, А. П. Сапунова, И.Я. Фроянова, Ю.В. Кривошеева, Р.А. Соколова. 

С типично европейской прямолинейностью Рим постарался решить вопрос православной схизмы, организовав в Константинополе католическую Латинскую патриархию, глава которой, само собой, признавал первенство папы и обеспечивал духовное окормление вновь созданной Латинской империи (существовала в 1204 – 1261 годах). 

Меж тем все эти захваты вовсе не означали подчинения всей страны: византийцы (они именовали себя ромеями, то есть римлянами) продолжили борьбу. Их новой временной столицей стала Никея — город в Малой Азии (сейчас на его месте находится турецкий город Изник). Не признали духовную власть латинян и на Руси, обращаясь по-прежнему за поставлением своих митрополитов к грекам, только теперь не в Константинополь, а в Никею. 

Итак, дела в Византии шли далеко не самым лучшим образом, но и у Руси были свои беды, из которых первой и самой долговременной по своим последствиям стало нашествие монголов. Для истории Русской Церкви, как и для истории Руси в целом, оно явилось важным рубежом, разделившим жизнь на «до и после». В ходе военного похода Батыя духовенство пострадало в той же степени, что и всё остальное население: веротерпимость наследников Чингиса имела место только в мирное время, а в период войны горели храмы и монастыри, гибло духовенство, разграблялось церковное имущество. 

Одним из частных следствий этих двух катастроф — нашествия моголов на Русь и падения Константинополя — стало добровольное согласие греков на то, чему они ранее непримиримо противились: на Русь в 1246–1247 годах в Никее митрополитом был поставлен русский. Им стал кандидат Даниила Галицкого – Кирилл. 

В основу рубрики положены работы Е.Е. Голубинского, П.П. Соколова, А.П. Лебедева, А.В. Карташева, Р.А. Соколова. 

Дополнительным серьёзным аргументом для греков послужило то, что незадолго до этого некий Петр Акерович — игумен монастыря Спаса-на-Берестове и протеже политического противника Даниила Михаила Всеволодовича Черниговского — ездил к папе Римскому и даже участвовал в проходившем в Лионе церковном соборе. В таких условиях думать о сохранении прежнего порядка было крайне сложно, и греки довольно легко пошли на первое нарушение ими же охранявшейся традиции. Однако это была лишь небольшая уступка — Первоиерархом стал этнический русский, но поставлен он был Патриархом, который, повторим, сохранил данную прерогативу ещё на два столетия. 

Что касается первоначальных политических устремлений Кирилла, то их легко представить, вспомнив о предпочтениях Даниила, из руки которого на первых порах он и должен был действовать. Одним из основных направлений курса этого князя было противостояние Орде, в котором Даниил всерьёз рассчитывал на поддержку католической Европы и, в частотности, Римского понтифика (обращение в Никею за поставлением Кирилла последнему обстоятельству отнюдь не противоречило, ведь Даниилу была крайне важна легитимность хиротонии Кирилла, а её, с точки зрения всей Руси, мог обеспечить только византийский Патриарх). 

Однако, что же заставило Кирилла в дальнейшем переменить свои политические устремления и стать соратником Александра Невского, проводившего совсем иную политическую линию?  

Прежде всего, стоит подчеркнуть, что после возвращения из Никеи и общения с находящимися де факто в изгнании Патриархом и императором митрополит Кирилл уже должен был относиться к союзу с Западом не столь оптимистично, хотя, питая иллюзии, он всё ещё мог видеть в нём необходимое для борьбы с монголами зло. 

В 1250 году митрополит Кирилл отправился на северо-восток. Следует подчеркнуть, что прерогативы Киевского митрополита на Северо-Востоке никто не ставил под сомнение. Сам же Александр в тот момент имел полученный в Каракоруме статус Киевского князя, и визит первоиерарха позволяет сделать вывод, что этот статус за Ярославичем он готов был признавать. С ним вместе путешествовала и дочь Даниила Галицкого, которая вышла замуж за Андрея Ярославича, занимавшего после возвращения из Каракорума стол во Владимире-на-Клязьме. Историки традиционно усматривают в этом браке оформление нацеленной на противостояние с Ордой коалиции. Участие в ней могло обусловить выступление Андрея в 1252 году. 

Летопись говорит об этом довольно глухо: Андрей Ярославич оказал неповиновение ханской власти, и решил «с своими бояры бегати нежели цесаремъ служити». В результате, против него было направлено войско во главе с Неврюем, которое настигло пытавшегося уйти Андрея неподалеку от Переяславля. Он был разбит, но смог бежать в Швецию. А татары рассеялись по земле, разоряя Северо-Восточную Русь и уводя пленных. 

После этого старший брат незадачливого беглеца Александр Невский, совсем недавно оправившийся от приключившегося с ним недуга, пошёл в Орду, где получил старшинство «во всей братии его» и стал великим князем Владимирским. 

Митрополит Кирилл встречал вернувшегося из Орды Александра у Владимирских Золотых ворот. Здесь важно отметить, что ещё до этого Первоиерарах имел возможность подолгу общаться с князем: он приезжал к нему в Новгород, они не спеша обсуждали сложившееся положение. Вероятно, Александр излагал своё видение политической ситуации, рассказывал о кинжальных ударах крестоносцев в начале 1240-х годов, которые ему удалось отразить, и о мощи монгольской империи, и об отличиях тех бед, которые могло принести подчинение первым и вторым. В итоге, Кирилл должен был признать правильность доводов Александра и проводимой им политической линии, направленной на принятие меньшего из двух зол. 

В основу рубрики положены работы Е.Е. Голубинского, П.П. Соколова, А.В. Карташева, В.Т. Пашуто, Р.А. Соколова. 

Духовенство в общее тягло включено не было, что стало следствием политики религиозной толерантности Чингисидов, зафиксированной в качестве непременного закона в Великой Ясе: «Толико не чтоша игуменов, чернецов, попов, крилошан, [тех] кто зрит на святую Богородицу и на владыку». 

Часто можно встретиться с мнением, что церковная организация была тем самым противопоставлена другим категориям населения, вынужденного платить дань. Однако такой упрёк не может считаться справедливым. Дело в том, что Церковь в XIII веке ещё не обладала земельными богатствами, которые в будущем (в XV–XVI веках) обеспечат её самостоятельную экономическую мощь. Пока же основа материального благополучия духовенства была иной — средства, получаемые от верующих или от государственной власти. И от первых, и от второй даннические платежи вносились. Взимание их вновь с духовенства по сути означало бы двойное обложение. Потому освобождение от дани не могло провести какой-то жесткой грани между Церковью и остальным обществом, и, как справедливо писал И. Д. Беляев, прежние отношения между духовенством и князьями, а также народом сохранялись. В будущем это станет залогом высочайшего нравственного авторитета многих представителей Церкви, наиболее ярким примером чего станет феномен преподобного Сергия Радонежского. 

Впрочем, как говаривал наш летописец, «возвратимся на прежнее». С деятельностью митрополита Кирилла связано ещё одно крайне любопытное и одновременно малоизвестное широкому кругу событие — учреждение епархии в столице Волжской орды Сарае, которое Н. А. Клепинин справедливо называл «одним из главных дел митрополита» (1261 год). Для русских властей — князей и иерархии — создание кафедры было важно, поскольку она, с одной стороны, позволяла иметь по сути постоянное представительство неподалёку от ханской ставки, а с другой — давала возможность окормлять православных жителей Сарая, среди которых было немало пленных, захваченных в ходе набегов на Русь. Здесь была сооружена и православная церковь, позже храмы и часовни появятся и в других городах Орды. 

Духовенство епархии могло вести миссионерскую деятельность, которая облегчалась всё той же политикой веротерпимости Чингисидов. Кстати, в источниках можно найти данные о том, что православная проповедь иногда находила отклик даже у представителей ханской династии. Одним из них стал известный Ростовский святой, живший в XIII веке, — царевич (то есть представитель ханского рода) Пётр, не только принявший христианство, но даже перебравшийся для постоянного жительства на Русь. 

Что касается выгод, которые могли получить посредством Сарайского епископа ханы, то и они, разумеется, также имелись. Наиболее важной из них была возможность использовать православное духовенство для дипломатических контактов с Византийской империей, правитель которой — Михаил Палеолог — как раз в том же 1261 году сумел вернуть Константинополь, положив тем самым конец существованию Латинской империи. Это резко усилило позиции Византии, потому налаживание контактов с ней становилось для любого государства крайне актуальной задачей. 

Впрочем, отношения русских с монголами далеко не всегда были мирными. Наиболее крупным выступлением против завоевателей в начальный период зависимости стало восстание 1262 года, прокатившееся по городам Северо-Восточной Руси. Источники содержат материал, позволяющий считать, что в его организации принимал участие Александр Невский, использовавший имевшиеся противоречия между Сараем и Каракорумом. Блок «Смерть»

Непосредственными поводами для выступлений, наряду с поборами бесермен, были и мотивы религиозного характера. В частности, в Ярославле был убит вероотступник расстрига Зосима («бе мних образом»), который принял ислам, стал откупщиком («и бысть бесурменин») и проявил в сборе податей особую ревность. Поздняя Устюжская летопись сохранила известие, согласно которому в Устюге во время восстания некий Багуи-багатур спасся от расправы, приняв христианство и взяв замуж прежнюю наложницу русскую девушку Марию. 

Впрочем, это частности, пусть и весьма любопытные. Куда важнее целостный подход к этой проблеме. Обратим внимание на перечень городов, которые охватило выступление: Ростов, Владимир, Суздаль, Ярославль, Устюг. Все они входили во Владимирскую и Ростовскую епархии. Первая управлялась непосредственно митрополитом Кириллом, о котором многое уже было сказано; вторая — его тезкой, Ростовским епископом (занимал кафедру до 1261 года, умер в 1262 году), не однажды посещавшим Орду и, конечно, бывшим в курсе всё обострявшихся разногласий Сарая с центральной властью в Каракоруме. Тех самых разногласий, на которых мог сыграть Александр, способствуя организации вечевых выступлений. Не исключено, что в этом он нашёл понимание у высших церковных иерархов и аккуратно действовал заодно с ними, что в конечном счёте и позволило пройти буквально по лезвию бритвы: сломить тяжкую систему откупов дани и избежать наказания — сатисфакции в виде очередного набега. 

В основу рубрики положены работы Е.Е. Голубинского, А.Н. Насонова, М.Д. Полубояриновой, Р.А. Соколова.